Курьезные случаи с танками времен вов. Для всех и обо всем. Лента времени Великой Отечественной войны

У каждого солдата был свой путь к Победе. О том, какой была его военная дорога, читателям рассказывает гвардии рядовой Сергей Шустов.

Мне полагалось призываться в 1940-м году, но я имел отсрочку. Поэтому попал в Красную Армию только в мае 1941-го. Из райцентра нас сразу привезли на «новую» польскую границу в строительный батальон. Там было ужас сколько народа. И все мы прямо на глазах у немцев строили укрепления и большой аэродром для тяжелых бомбардировщиков.

Надо сказать, что тогдашний «стройбат» был не чета нынешнему. Нас основательно обучали саперному и взрывному делу. Не говоря уж о том, что стрельбы проходили постоянно. Я-то, как парень городской, винтовку знал «от и до». Мы еще в школе стреляли из тяжелой боевой винтовки, умели ее собирать и разбирать «на время». Ребятам же из деревни, в этом плане, конечно, приходилось сложнее.

С первых дней в бою

Когда началась война – а 22 июня в четыре часа утра наш батальон был уже в бою, – нам очень повезло с командирами. Все они, от ротного до комдива, воевали еще в Гражданскую, под репрессии не угодили. Видимо, поэтому и отступали мы грамотно, в окружение не попали. Хотя отходили с боями.

Кстати, вооружены мы были хорошо: каждый боец был буквально увешан подсумками с патронами, гранатами… Другое дело, что от самой границы до Киева мы не видели в небе ни одного советского самолета. Когда мы, отступая, проходили мимо нашего приграничного аэродрома, он был весь забит сожженными самолетами. И там нам попался всего лишь один летчик. На вопрос: «Что случилось, почему не взлетели?!» — он ответил: «Да мы ж все равно без горючего! Поэтому на выходные половина народу и ушла в увольнение».

Первые большие потери

Так мы отходили до старой польской границы, где, наконец, «зацепились». Хотя орудия и пулеметы были уже демонтированы, а боеприпасы вывезены, там сохранились отличные укрепления - огромные бетонные доты, в которые свободно входил поезд. Для обороны тогда использовали все подручные средства.

Например, из высоких толстых столбов, вокруг которых до войны вился хмель, делали противотанковые надолбы… Это место называлось Новоград-Волынский укрепленный район. И там мы задержали немцев на одиннадцать дней. По тем временам это считалось очень много. Правда, там же и полегла большая часть нашего батальона.

Но нам еще повезло, что мы не были на направлении главного удара: немецкие танковые клинья шли по дорогам. И когда мы уже отошли к Киеву, нам рассказали, что пока мы в Новоград-Волынске сидели, немцы обошли нас южнее и уже были на окраинах столицы Украины.

Но нашелся такой генерал Власов (тот самый – авт.), который их остановил. Под Киевом же я удивился: нас впервые за всю службу погрузили на машины и куда-то повезли. Как оказалось – срочно затыкать дыры в обороне. Это было в июле, а чуть позже меня наградили медалью «За оборону Киева».

В Киеве мы строили доты, дзоты в нижних и цокольных этажах домов. Минировали все, что можно, – мин у нас было в избытке. Но в обороне города мы до конца не участвовали – нас перебросили вниз по Днепру. Потому что догадывались: немцы могут форсировать реку там.

Свидетельство

От самой границы до Киева мы не видели в небе ни одного советского самолета. На аэродроме встретили летчика. На вопрос: «Почему не взлетели?!» — он ответил: «Да мы ж все равно без горючего!»

Лента времени Великой Отечественной войны

Как только я прибыл в часть, меня вооружили польским карабином – видимо, во время боевых действий 1939 года трофейные склады захватили. Он представлял собой ту же нашу «трехлинейку» образца 1891 года, но укороченную. И не с обычным штыком, а со штык-ножом, похожим на современный.

Точность и дальность боя у этого карабина была почти такая же, но зато он был значительно легче «прародительницы». Штык-нож же вообще годился на все случаи жизни: им можно было резать хлеб, людей, консервные банки. А при строительных работах он вообще незаменим.

Уже в Киеве мне выдали новенькую 10-зарядную винтовку СВТ. Я поначалу обрадовался: пять или десять патронов в обойме – в бою это много значит. Но выстрелил из нее пару раз – и у меня обойму заклинило. Да еще пули летели куда угодно, только не в цель. Поэтому я пошел к старшине и сказал: «Верни мне мой карабин».

Из-под Киева нас перебросили в город Кременчуг, который весь горел. Поставили задачу: за ночь вырыть в прибрежной круче командный пункт, замаскировать его и дать туда связь. Мы это сделали, и вдруг приказ: прямо по бездорожью, по кукурузному полю – отходить.

Через Полтаву под Харьков

Мы пошли, и всем - уже пополненным - батальоном вышли к какой-то станции. Нас погрузили в эшелон и повезли вглубь страны от Днепра. И вдруг мы услыхали севернее нас невероятную канонаду. Небо огнем полыхает, все вражеские самолеты летят туда, на нас – ноль внимания.

Так в сентябре немцы прорвали фронт, пошли в атаку. А нас, получается, опять вовремя вывели, и в окружение мы не попали. Через Полтаву нас перебросили под Харьков.

Не доезжая до него 75 километров, мы увидели, что творится над городом: огонь зениток «расчерчивал» весь горизонт. В этом городе мы впервые попали под сильнейшую бомбежку: женщины, дети метались и гибли у нас на глазах.

Там же нас познакомили с инженером-полковником Стариновым, считавшимся одним из главных спецов в Красной Армии по закладке мин. Я потом, после войны, с ним переписывался. Успел поздравить его со столетием и получить ответ. А через неделю он умер…

Из лесистой зоны севернее Харькова нас и бросили в одно из первых в той войне серьезных контрнаступлений. Шли проливные дожди, нам это было на руку: авиация в воздух могла подняться редко. А когда поднималась, немцы сбрасывали бомбы куда попало: видимость-то была почти нулевая.

Наступление под Харьковом — 1942

Под Харьковом же я наблюдал страшную картину. Несколько сот немецких автомобилей и танков намертво застряли в размокшем черноземе. Немцам просто некуда было деться. И, когда у них закончились боеприпасы, наши конники их порубали. Всех до единого.

5 октября уже ударил мороз. А мы все были в летнем обмундировании. И пилотки пришлось выворачивать на уши – так потом изображали пленных .

От нашего батальона опять осталось меньше половины - нас отправили на переформирование в тыл. И мы с Украины шли пешком до Саратова, куда попали под Новый год.

Тогда вообще была «традиция» такая: с фронта в тыл двигались исключительно пешком, а обратно на фронт – в эшелонах и на машинах. Кстати, легендарных «полуторок» мы тогда на фронте почти не встречали: основным армейским автомобилем был ЗИС-5.

Под Саратовом нас переформировали и в феврале 1942 года перебросили в Воронежскую область – уже не как строительный, а как саперный батальон.

Первое ранение

И мы вновь участвовали в наступлении на Харьков – том печально знаменитом, когда наши войска попали в котел. Нас, правда, опять минула.

Я тогда попал с ранением в госпиталь. И прямо туда ко мне прибежал солдат и сказал: «Срочно одевайся и бегом в часть – приказ командира! Мы уходим». И я пошел. Потому что мы все страшно боялись отстать от своей части: там все знакомо, все друзья. А если отстанешь – бог его знает, куда попадешь.

К тому же, немецкие самолеты часто били специально по красным крестам. И в лесу шансов уцелеть было даже больше.

Оказалось, что немцы прорвали танками фронт. Нам дали приказ: минировать все мосты. И, если покажутся немецкие танки, – немедленно взрывать. Даже если не успели отойти наши войска. То есть бросать своих в окружении.

Переправа через Дон

10 июля мы подошли к станице Вешенской, заняли на берегу оборону и получили жесткий приказ: «За Дон немцев не пускать!». А мы их еще и не видели. Потом поняли, что они за нами и не шли. А шпарили по степи с огромной скоростью совсем в другом направлении.

Тем не менее, на переправе через Дон царил настоящий кошмар: она физически не могла пропустить все войска. И тут, как по заказу, явились немецкие войска и с первого захода разнесли переправу.

У нас были сотни лодок, но и их не хватало. Что делать? Переправляться на подручных средствах. Лес там был весь тонкий и на плоты не годился. Поэтому мы стали выламывать в домах ворота и мастерить из них плоты.

Через реку натянули трос, и вдоль него соорудили импровизированные паромы. Поразило еще вот что. Вся река была усеяна глушеной рыбой. И местные казачки под бомбежкой, под обстрелом вылавливали эту рыбу. Хотя, казалось бы, надо забиться в погреб и носа оттуда не показывать.

На родине Шолохова

Там же, в Вешенской, мы увидели разбомбленный дом Шолохова. Спросили у местных: «Он что, погиб?». Нам ответили: «Нет, перед самой бомбежкой он нагрузил машину детьми и увез их на хутор. А вот мать его осталась и погибла».

Потом многие писали о том, что весь двор был усеян рукописями. Но лично я никаких бумаг не заметил.

Только мы переправились, как нас отвели в лесок и стали готовить… обратно к переправе на тот берег. Мы говорим: «Зачем?!» Командиры отвечали: «Будем атаковать в другом месте». И еще получили приказ: если будут переправляться немцы в разведку, в них не стрелять – только резать, чтобы не поднимать шума.

Там же мы повстречали ребят из знакомой части и удивились: у сотен бойцов – один и тот же орден. Оказалось, что это был гвардейский значок: они одними из первых такие значки получили.

Потом мы переправились между Вешенской и городом Серафимович и заняли плацдарм, который немцы не могли взять до 19 ноября, когда оттуда началось наше наступление под Сталинградом. На этот плацдарм переправлялось много войск, в том числе танков.

Причем танки были самые разные: от новеньких «тридцатьчетверок» до древних, неизвестно как уцелевших «пулеметных» машин выпуска тридцатых годов.

Кстати, первые «тридцатьчетверки» я увидел, кажется, уже на второй день войны и тогда же впервые услышал фамилию «Рокоссовский».

В лесу стояло несколько десятков машин. Танкисты были все как на подбор: молодые, веселые, прекрасно обмундированные. И мы все сразу поверили: вот они сейчас как долбанут – и все, мы немцев разобьем.

Свидетельство

На переправе через Дон царил настоящий кошмар: она физически не могла пропустить все войска. И тут, как по заказу, явились немецкие войска и с первого захода разнесли переправу

Голод не тетка

Потом нас погрузили на баржи и повезли по Дону. Надо было как-то питаться, и мы стали прямо на баржах жечь костры, варить картошку. Боцман бегал и кричал, но нам было все равно - не с голоду же помирать. Да и шанс сгореть от немецкой бомбы был куда больше, чем от костра.

Потом еда кончилась, бойцы стали садиться на лодки и уплывать за провизией в села, мимо которых мы плыли. Командир опять же бегал с наганом, но сделать ничего не мог: голод не тетка.

И так мы плыли до самого Саратова. Там нас поставили посреди реки и окружили заграждениями. Правда, привезли сухой паек за прошедшее время и всех наших «беглецов» обратно. Они ведь были неглупые – понимали, что дело пахнет дезертирством – расстрельным делом. И, «подпитавшись» немного, являлись в ближайший военкомат: мол, отстал от части, прошу вернуть обратно.

Новая жизнь «Капитала» Карла Маркса

И тут на наших баржах образовалась настоящая барахолка. Из консервных банок мастерили котелки, меняли, что называется, «шило на мыло». А самой большой ценностью считался «Капитал» Карла Маркса – его хорошая бумага шла на папиросы. Такой популярности у этой книги я ни до, ни после не видел…

Главной трудностью летом было — окапываться – эту целину можно было взять только киркой. Хорошо, если окоп удавалось вырыть хотя бы в полроста.

Однажды по моему окопу прошел танк, а я только думал: заденет он мою каску или нет? Не задел…

Еще запомнилось тогда, что наши противотанковые ружья немецкие танки совершенно «не брали» - только искры по броне сверкали. Вот так я и воевал в своей части, и не думал, что покину ее, но…

Судьба распорядилась по-другому

Потом меня отправили учиться на радиста. Отбор был жесткий: тех, у кого не было музыкального слуха, отбраковывали сразу.

Командир сказал: «Ну, их к черту, эти рации! Немцы их засекают и прямо по нам бьют». Так что пришлось мне взять в руки катушку с проводом – и вперед! А провод-то там был не витой, а цельный, стальной. Пока его один раз скрутишь – все пальцы обдерешь! У меня сразу вопрос: как его резать, как зачищать? А мне говорят: «У тебя карабин есть. Открой и опусти прицельную рамку – так и отрежешь. Ей же – и зачищать».

Нас обмундировали по-зимнему, но мне не досталось валенок. А какой свирепой была та – написано очень много.

Среди нас были узбеки, которые буквально замерзали насмерть. Я же без валенок отморозил пальцы, и мне их потом ампутировали без всякого наркоза. Хотя я все время и колотил ногами – это не помогло. 14 января меня снова ранило, и на этом моя Сталинградская битва закончилась…

Свидетельство

Самой большой ценностью считался «Капитал» Карла Маркса – его хорошая бумага шла на папиросы. Такой популярности у этой книги я ни до, ни после не видел

Награды нашли героя

Нежелание попадать в госпиталь «аукнулось» многим фронтовикам уже после войны. Никаких документов об их ранениях не сохранилось, и даже получить инвалидность было большой проблемой.

Приходилось собирать свидетельства однополчан, которые потом проверяли через военкоматы: «А служил ли в то время рядовой Иванов вместе с рядовым Петровым?»

За свой ратный труд Сергей Васильевич Шустов награжден орденом Красной Звезды, орденом Отечественной Войны первой степени, медалями «За оборону Киева», «За оборону Сталинграда» и многими другими.

Но одной из самых дорогих наград он считает значок «Фронтовик», которые начали выдавать недавно. Хотя, как думает бывший «сталинградец», сейчас эти значки выдают «всем, кому не лень».

DKREMLEVRU

Невероятные случаи на войне

Несмотря на все ужасы войны, самым запомнившимся эпизодом в его эпопее оказался случай, когда не бомбили и не стреляли. О нем Сергей Васильевич рассказывает осторожно, глядя в глаза и, видимо, подозревая, что ему все-таки не поверят.

Но я поверил. Хотя рассказ этот и странный, и страшный.

— Про Новоград-Волынский я уже рассказывал. Именно там мы вели страшные бои, и там же полегла большая часть нашего батальона. Как-то в перерывах между боями мы оказались в маленькой деревушке под Новоградом-Волынским. Украинское село всего-то несколько хат, на берегу речки Случь.

Заночевали в одном из домов. Там жила хозяйка со своим сыном. Ему было лет десять-одиннадцать. Худой такой вечно грязный парнишка. Он все просил у бойцов дать ему винтовку, пострелять.

Прожили мы там всего два дня. Во вторую ночь нас разбудил какой-то шум. Тревога для солдат дело привычное, поэтому проснулись все сразу. Нас было четверо.

Женщина со свечой стояла посреди хаты и плакала. Мы всполошились, спросили, что произошло? Оказалось, что пропал ее сын. Мы, как могли, успокоили мать, сказали, что поможем, оделись и вышли искать.

Уже светало. Мы прошли по селу, кричали: «Петя…», - так звали мальчонку, но нигде его не было. Вернулись обратно.

Женщина сидела на лавочке возле дома. Мы подошли, закурили, сказали, что волноваться и тревожиться пока не стоит, неизвестно куда мог убежать этот сорванец.

Когда я прикуривал папиросу, то отвернулся в сторону от ветра, и заметил в глубине двора открытую яму. Это был колодец. Но сруб куда-то делся, скорее всего, пошел на дрова, а доски, которыми была прикрыта яма, оказались сдвинуты.

С нехорошим предчувствием я подошел к колодцу. Заглянул. На глубине метров пяти плавало тело мальчика.

Зачем он пошел ночью во двор, что ему понадобилось возле колодца, неизвестно. Может, достал патронов и пошел закапывать, чтобы сохранить свой детский секрет.

Пока мы думали, как достать тело, пока искали веревку, обвязывали ею самого легкого из нас, пока поднимали тело, прошло не меньше двух часов. Тело мальчугана было скрюченным, задеревенело, и было очень трудно разогнуть ему руки и ноги.

Вода в колодце была очень холодная. Мальчишка был мертв уже несколько часов. Я видел много , много трупов и у меня не было сомнения. Мы занесли его в комнату. Пришли соседи и сказали, что все подготовят к похоронам.

Вечером убитая горем мать сидел рядом с гробом, который уже успел смастерить сосед-плотник. Ночью, когда мы улеглись спать, за ширмой я видел возле гроба ее силуэт, дрожащий на фоне мерцавшей свечки.

Свидетельство

Несмотря на все ужасы войны, самым запомнившимся эпизодом в моей эпопее оказался случай, когда не бомбили и не стреляли

Страшные необъяснимые факты

Позже я проснулся от шепота. Говорили двое. Один голос был женский и принадлежал матери, другой детский, мальчишечий. Я не знаю украинского языка, но смысл все равно был понятен.
Мальчик говорил:
- Я сейчас уйду, меня не должны видеть, а потом, когда все уедут, вернусь.
- Когда? — Женский голос.
- Послезавтра ночью.
- Ты, взаправду, придешь?
- Приду, обязательно.
Я подумал, что хозяйку навестил кто-то из друзей мальчика. Я поднялся. Меня услышали, и голоса стихли. Я подошел, отодвинул занавеску. Посторонних там не было. Все так же сидела мать, тускло горела свеча, а тело ребенка лежало в гробу.

Только лежало оно почему-то на боку, а не на спине, как положено. Я стоял в оцепенении и ничего не мог сообразить. Какой-то липкий страх словно обволок меня, как паутиной.

Меня, который каждый день ходил под , каждую минуту мог погибнуть, которому завтра предстояло опять отбивать атаки врага, превосходившего нас в несколько раз. Я посмотрел на женщину, она повернулась ко мне.
- Вы с кем-то разговаривали, - я слышал, что голос у меня хрипит, как будто я только что выкурил целую пачку папирос.
- Я… - Она как-то неловко провела рукой по лицу… - Да.… Сама с собой.… Представляла, что Петя еще жив…
Я постоял еще немного, повернулся и пошел спать. Всю ночь я прислушивался к звукам за занавеской, но там все было тихо. Под утро усталость все-таки взяла свое и я заснул.

Утром было срочное построение, нас опять отправляли на передовую. Я зашел попрощаться. Хозяйка все так же сидела на табуретке …перед пустым гробом. Я опять испытал ужас, даже забыл, что через несколько часов бой.
- А где Петя?
- Родственники из соседней деревни забрали его ночью, у них до кладбища ближе, там будем хоронить.

Никаких родственников ночью я не слышал, хотя, может быть, просто не проснулся. Но почему тогда не забрали гроб? Меня окликнули с улицы. Я приобнял ее за плечи и вышел из хаты.

Что было дальше, я не знаю. В это село мы больше не возвращались. Но чем больше проходит времени, тем чаще я вспоминаю эту историю. Ведь это мне не приснилось. И я тогда узнал голос Пети. Мать не могла так его сымитировать.

Что это тогда было? До сих пор я никогда и никому ничего не рассказывал. Зачем, все равно или не поверят или решат, что на старости лет с ума сошел.

Он закончил рассказ. Я посмотрел на него. Что я мог сказать, лишь пожал плечами… Мы еще долго сидели, пили чай, от спиртного он отказался, хотя я предложил сгонять за водкой. Потом попрощались, и я пошел домой. Была уже ночь, тускло светили фонари, а в лужах мелькали отблески фар проезжавших мимо машин.

Свидетельство

С нехорошим предчувствием я подошел к колодцу. Заглянул. На глубине метров пяти плавало тело мальчика

Война - нешуточное дело по самой своей сути. Ведь люди ради каких-то целей готовы убивать себе подобных. В истории было немало войн, которые были не то, чтобы страшными, а скорее, странными. Дым, выстрелы, взрывы - все это происходит по воле отдельных лиц, которые пытаются укрепиться в своей власти.

События могут стать настолько серьезными, что оборачиваются смешными курьезами. Даже на войне можно найти свою порцию юмора. О самых смешных случаях во время ведения боевых действий и пойдет речь.

Захват флота кавалерией. Этот уникальный случай произошел в январе 1795 года. Революционная армия Франции вела наступление на Республику Соединенных провинций, ныне это территория Голландии. Стояла довольно холодная погода, которая и обусловила весьма странное сражение. Командир французских гусар Йохан Виллем де Винтер со своими соратниками отправился на захват нидерландского города Ден Хелдер. Наступавшие хотели помешать голландскому флоту уйти под защиту своего мощного английского союзника. Но тут генерал увидел, что стоявший в гавани Ден Хелдера флот противника просто застряла в толстом слое льда. Гусары смогли сохранить тишину и незаметно добраться до кораблей, окружив их. Обескураженные появлением врага, голландские моряки тут же сложили оружие. Этот случай в истории войн стал единственным, когда кавалеристы в ходе своего наступления смогли захватить вражеский флот.

Бой с воображаемым врагом. Рон Хаббард является основателем такого учения, как сайентология. Однако он сумел прославиться и еще очень необычным сражением. Случилось оно в мае 1943 года. Тогда Хаббард возглавлял корабль, охотящийся за подводными лодками. Судну РС-815 приказали осуществить переход из Портленда в Сан-Диего. Рано утром 19 мая Хаббард увидел на сонаре нечто, что он принял за подводную лодку японцев. На помощь в поиски и борьбе с нею были призваны два американских дирижабля. К полуночи 21 мая за неуловимыми японцами охотился уже целый маленький флот. Хаббарду в его погоне за подлодкой врага помогали в том числе и два крейсера, и пара катеров береговой охраны. Все вместе корабли выпустили более сотни глубинных бомб. Преследование продолжалось более 68 часов, а противник не подавал ни признаков поражения, и даже не шевелился. В итоге командования отозвало Хаббарда, прекратив бессмысленное сражение. Согласно отчетам, данным командирами других кораблей, незадачливый моряк сражался все это время против довольно известного и явно отмеченного на картах магнитного месторождения. А действия Хаббарда чуть было не привели к скандалу, ведь он атаковал морское дно, принадлежащее Мексике.

Атака пьяных солдат-соперников. Люди воевали с незапамятных времен. И курьезы происходили не только в наше время, но и в античный период. Столкнулся со странным сражением и сам Александр Македонский. Он пытался отбить город Галикарнас (ныне Бодрум) у персов, но был вынужден приостановить свою атаку. Оказалось, что защитники города были хорошо вооружены, а стены города был способны даже выдерживать атаку новейшего на то время оружия - катапульты. В результате затяжной и трудной осады военный дух в армии Александра снизился. В числе скучающих были и два гоплита из отряда Пердикка. Будучи соседями по палатке они часто бахвалились друг перед другом своими подвигами. В один прекрасный день они напились и принялись спорить, кто же кого храбрее. В итоге солдаты решили для выяснения истины просто взять, да и напасть в одиночку на неприступный Галикарнас. Защитники крепости увидели, что на них наступает всего лишь пара греков и вышли им навстречу. Очевидцы вспоминают, что два солдата Александра сумели убить немало персов, прежде чем их успели окружить и лишить жизни. Но другие греки, увидев, как гибнут их боевые товарищи, тут же бросились к ним на помощь. Это привело к началу полномасштабной битвы. Нападение, спровоцированное парой пьяниц, оказалось столько неожиданным, что защитники просто не удосужились толком вооружиться. Несколько раз нападавшие оказывались на грани победы. Но Александр так и не решился бросить в бой основные силы. В противном же случае защищенная крепость пала бы, благодаря безрассудной храбрости двух пьяных солдат, пытавшихся похвастаться друг перед другом.

Одурмание врага. В ходе Первой мировой войны сражения шли в разных частях света. После того, как турки напали на колонии Англии, гордые островитяне 5 ноября 1917 года нанесли ответный удар по Османской империи. Турки отошли в Шерию, что южнее Газы. Английский разведчик Ричард Майнерцхаген придумал, как можно перехитрить врага. Осажденным в крепости с самолета сбросили листовки с пропагандистскими воззваниями и сигареты. Обрадованные турки и не подозревали, что англичане использовали вместо табака опиум. Задымив долгожданным куревом, защитники впали в самый настоящий дурман. Атака англичан на Шерию на следующий день почти не встретила сопротивления - турки витали в грезах, им было не до войны. Защитники еле стояли на ногах, о том, чтобы держать винтовку, да еще и прицельно стрелять из нее не было речи.

Метеорит на поле боя. Между 76 и 63 годами до н.э. проходила Третья Митридатова война. Возглавлял силы Римской республики опытный генерал Луций Лициний Лукулл. Он решил напасть на Понтийское царство, считая, что армии защитников в тот момент не было на месте. Но Лукулл понял, что просчитался, когда встретился с войсками Митридата VI Евпатора. Две армии приготовились к столкновению, но тут в небе неожиданно показался метеорит. Огненный шар ударился о землю, аккурат между двумя скоплениями военных. Летописи тех времен говорят, что обе армии поспешили уйти с поля боя, опасаясь гнева своих богов. Таким образом на поле брани остался только один победитель, да и то не человек, а бездушный гость из космоса. Со временем Лукулл смог все же захватить Понтийское царство. Но после неудачного нападения на Армению генерал был снят с должности Сенатом.

Война из-за туалетного перерыва. Довольно странный случай произошел на мосту Марко Поло 7 июля 1937 года. Боевые действия тут продлились всего два дня. Этот мост располагается в Пекине и в то время по нему проходила граница между Китаем и агрессивно настроенной Японской империей. Между странами существовала немалая напряженность, а в буферной зоне располагались войска обеих сторон, только и ждущие приказа открыть огонь. Ночью 7-го июля японцы произвели ночные маневры, результатом которых стала перестрелка. А после того, как выстрелы стихли, оказалось, что солдат японской армии Шимура Кикужиро на свой пост не вернулся. И хотя китайцы разрешили провести поисковую операцию, противники все же полагали, что часового захватили в плен. Повод был найден, и японцы тут же напали на позиции Китая. Бой начался рано утром 8 июля. Обе стороны понесли многочисленные жертвы. Эта битвы в итоге послужила поводом для начала второй Японо-китайской войны, которая в свою очередь стала частью Второй мировой войны. А солдат Шимура нашелся в тот же день. Он вернулся на пост, обосновав свою отлучку походом в туалет. Просто молодой японец потерялся, так как уединенное место было расположено довольно далеко от военных позиций.

Конфеты вместо боеприпасов. В истории противостояния Китайских народных добровольцев и сил ООН во время Корейской войны произошла Битва при Чосинском водохранилище. Она проходила с 27 ноября по 13 декабря 1950 года. 120 тысячная армия Китая вошла в Северную Корею и заставила 20 тысяч солдат ООН отступить к водохранилищу со своих оборонительных позиций. И хотя атакующие и понесли немалые жертвы, те события рассматриваются, как победа Китая. В результате ООН полностью вывела свои войска из Северной Кореи. А одним из факторов, послуживших поражению ООН, стали конфеты «Тутси Роллс». У минометчиков морских пехотинцев США оставалось мало боеприпасов. Пополнить их с помощью воздуха было затруднительно, ведь плотный зенитный огонь врага не давал самолетам приземлиться. Тогда было решено сбросить боеприпасы на парашютах. Вот только злую шутку сыграло прозвище минометных снарядов, «Тутси Ролл». Какой-то кладовщик не задумывался над тем, зачем на фронте конфеты. В итоге самолет сбросил бедным пехотинцам сладости вместо снарядов. Конфеты, конечно, съели. Это хоть как-то поддерживало моральных дух солдат, пока они вырывались из окружения и уходили на юг. Но минометные снаряды явно помогли бы в той ситуации больше.

Бой слепого короля. 6 августа 1346 года около города Креси во Франции сошлись местный войска и объединённая армия Англии и Уэльса. В этот конфликт встрял и король Богемии Джон, выступив на стороне французов. Он самолично возглавил отряд рыцарей. Только вот Джон еще в 1340 году потерял свое зрение во время очередного крестового похода. Но король, будучи воином большую часть своей жизни, решил игнорировать этот свой недостаток. Когда армии сошлись в рукопашном бою, стало в один момент понятно, что англичане побеждают. Дело в том, что их стрелки с большими луками довольно эффективно стреляли по генуэзским наемникам Франции. Но слепой Джон не сумел увидеть, что настала пора отступать. Да и рыцари его настолько растерялись, что не смогли переубедить короля. В результате тот вместо бегства предпринял атаку на врага. Джон ехал верхом, а уздечку его лошади держали два верных рыцаря. Им, видимо, приходилось нагибаться, когда слепой король отчаянно махал мечом. Финал такой атаки вполне ожидаем - безумные герои лишились жизни.

Ветеран трех армий. Иногда бывает, что солдатам в ходе войны приходится сражаться и за одну сторону, и за другую. Однако этот герой перещеголял всех. 18-летний кореец Ян Кёнджон в 1938 году попал на службу в императорскую армию Японии. Молодому солдату пришлось сражаться на Халкин-Голе против Красной Армии. Там кореец попал в плен и был отправлен в трудовой лагерь. Но в 1942 году Советский Союз оказался в тяжелой ситуации и для сражения с наступающими немцами были задействованы все резервы. Каким-то образом повоевать за СССР убедили и Яна, скорее всего, ему просто предложили альтернативу в виде расстрела. А в 1943 году корейский солдат снова был взят в плен, на этот раз в ходе боев за Харьков. Теперь уже Германия отчаянно нуждалась в солдатах, и Ян стал воевать на стороне Гитлера. В июне 1944 года кореец опять был пленен. На этот раз он сдался уже американцам. Тут Ян видимо решил, что трех разных армий с него достаточно и предпочел не вступать еще и в четвертую.

Атака собственного флагмана. Справедливости ради, защищая Хаббарда, отметим, что даже у знаменитого английского флота случались нелепые казусы. В 1888 году на службу в Королевский флот встал линкор Виктория, который призван был стать флагманом Средиземноморского флота. Судно обошлось более чем в 2 миллиона долларов, огромные по тем временам деньги. И им Великобритания жертвовать явно не собиралась. Тем не менее линкор вскоре оказался потопленным, что самое примечательное, противник в этом вообще не принимал участия. 22 июня 1893 года вице-адмирал сэр Джордж Трион во главе с десятью военными кораблями Средиземноморской эскадры вышел в море. Корабли были поделены на две колонны и шли на расстоянии всего в километр друг от друга. И тут адмирал решил попробовать нечто непонятное. Ради какого-то шоу он приказал двум ведущим судам развернуться на 180 градусов относительно друг к другу и плыть дальше к порту. Остальная же часть эскадры должна была повторить этот странный маневр. Но расстояние между кораблями было куда меньше, чем радиус поворота любого линкора. Но Трион так и не понял, что его план синхронного разворота, обернется столкновением. В итоге в море столкнулись два жутко дорогих линкора. «Кэмпердаун» получил серьезные повреждения а «Виктория» вообще утонула. А ведь она находилась на службе всего около пяти лет. В ходе такой аварии погибло 358 моряков с Виктории - половина экипажа. А сам адмирал Трион предпочел смерть позору. Он остался на тонущем судне, последними его словами были: «Это моя вина».

Зомби, восставший из мертвых

У каждого солдата был свой путь к Победе. О том, какой была его военная дорога, читателям рассказывает гвардии рядовой Сергей Шустов.

Мне полагалось призываться в 1940-м году, но я имел отсрочку. Поэтому попал в Красную Армию только в мае 1941-го. Из райцентра нас сразу привезли на «новую» польскую границу в строительный батальон. Там было ужас сколько народа. И все мы прямо на глазах у немцев строили укрепления и большой аэродром для тяжелых бомбардировщиков.

Надо сказать, что тогдашний «стройбат» был не чета нынешнему. Нас основательно обучали саперному и взрывному делу. Не говоря уж о том, что стрельбы проходили постоянно. Я-то, как парень городской, винтовку знал «от и до». Мы еще в школе стреляли из тяжелой боевой винтовки, умели ее собирать и разбирать «на время». Ребятам же из деревни, в этом плане, конечно, приходилось сложнее.

С первых дней в бою

Когда началась война – а 22 июня в четыре часа утра наш батальон был уже в бою, – нам очень повезло с командирами. Все они, от ротного до комдива, воевали еще в Гражданскую, под репрессии не угодили. Видимо, поэтому и отступали мы грамотно, в окружение не попали. Хотя отходили с боями.

Кстати, вооружены мы были хорошо: каждый боец был буквально увешан подсумками с патронами, гранатами… Другое дело, что от самой границы до Киева мы не видели в небе ни одного советского самолета. Когда мы, отступая, проходили мимо нашего приграничного аэродрома, он был весь забит сожженными самолетами. И там нам попался всего лишь один летчик. На вопрос: «Что случилось, почему не взлетели?!» — он ответил: «Да мы ж все равно без горючего! Поэтому на выходные половина народу и ушла в увольнение».

Первые большие потери

Так мы отходили до старой польской границы, где, наконец, «зацепились». Хотя орудия и пулеметы были уже демонтированы, а боеприпасы вывезены, там сохранились отличные укрепления - огромные бетонные доты, в которые свободно входил поезд. Для обороны тогда использовали все подручные средства.

Например, из высоких толстых столбов, вокруг которых до войны вился хмель, делали противотанковые надолбы… Это место называлось Новоград-Волынский укрепленный район. И там мы задержали немцев на одиннадцать дней. По тем временам это считалось очень много. Правда, там же и полегла большая часть нашего батальона.

Но нам еще повезло, что мы не были на направлении главного удара: немецкие танковые клинья шли по дорогам. И когда мы уже отошли к Киеву, нам рассказали, что пока мы в Новоград-Волынске сидели, немцы обошли нас южнее и уже были на окраинах столицы Украины.

Но нашелся такой генерал Власов (тот самый – авт.), который их остановил. Под Киевом же я удивился: нас впервые за всю службу погрузили на машины и куда-то повезли. Как оказалось – срочно затыкать дыры в обороне. Это было в июле, а чуть позже меня наградили медалью «За оборону Киева».

В Киеве мы строили доты, дзоты в нижних и цокольных этажах домов. Минировали все, что можно, – мин у нас было в избытке. Но в обороне города мы до конца не участвовали – нас перебросили вниз по Днепру. Потому что догадывались: немцы могут форсировать реку там.

Свидетельство

От самой границы до Киева мы не видели в небе ни одного советского самолета. На аэродроме встретили летчика. На вопрос: «Почему не взлетели?!» — он ответил: «Да мы ж все равно без горючего!»

Лента времени Великой Отечественной войны

Как только я прибыл в часть, меня вооружили польским карабином – видимо, во время боевых действий 1939 года трофейные склады захватили. Он представлял собой ту же нашу «трехлинейку» образца 1891 года, но укороченную. И не с обычным штыком, а со штык-ножом, похожим на современный.

Точность и дальность боя у этого карабина была почти такая же, но зато он был значительно легче «прародительницы». Штык-нож же вообще годился на все случаи жизни: им можно было резать хлеб, людей, консервные банки. А при строительных работах он вообще незаменим.

Уже в Киеве мне выдали новенькую 10-зарядную винтовку СВТ. Я поначалу обрадовался: пять или десять патронов в обойме – в бою это много значит. Но выстрелил из нее пару раз – и у меня обойму заклинило. Да еще пули летели куда угодно, только не в цель. Поэтому я пошел к старшине и сказал: «Верни мне мой карабин».

Из-под Киева нас перебросили в город Кременчуг, который весь горел. Поставили задачу: за ночь вырыть в прибрежной круче командный пункт, замаскировать его и дать туда связь. Мы это сделали, и вдруг приказ: прямо по бездорожью, по кукурузному полю – отходить.

Через Полтаву под Харьков

Мы пошли, и всем - уже пополненным - батальоном вышли к какой-то станции. Нас погрузили в эшелон и повезли вглубь страны от Днепра. И вдруг мы услыхали севернее нас невероятную канонаду. Небо огнем полыхает, все вражеские самолеты летят туда, на нас – ноль внимания.

Так в сентябре немцы прорвали фронт, пошли в атаку. А нас, получается, опять вовремя вывели, и в окружение мы не попали. Через Полтаву нас перебросили под Харьков.

Не доезжая до него 75 километров, мы увидели, что творится над городом: огонь зениток «расчерчивал» весь горизонт. В этом городе мы впервые попали под сильнейшую бомбежку: женщины, дети метались и гибли у нас на глазах.

Там же нас познакомили с инженером-полковником Стариновым, считавшимся одним из главных спецов в Красной Армии по закладке мин. Я потом, после войны, с ним переписывался. Успел поздравить его со столетием и получить ответ. А через неделю он умер…

Из лесистой зоны севернее Харькова нас и бросили в одно из первых в той войне серьезных контрнаступлений. Шли проливные дожди, нам это было на руку: авиация в воздух могла подняться редко. А когда поднималась, немцы сбрасывали бомбы куда попало: видимость-то была почти нулевая.

Наступление под Харьковом — 1942

Под Харьковом же я наблюдал страшную картину. Несколько сот немецких автомобилей и танков намертво застряли в размокшем черноземе. Немцам просто некуда было деться. И, когда у них закончились боеприпасы, наши конники их порубали. Всех до единого.

5 октября уже ударил мороз. А мы все были в летнем обмундировании. И пилотки пришлось выворачивать на уши – так потом изображали пленных .

От нашего батальона опять осталось меньше половины - нас отправили на переформирование в тыл. И мы с Украины шли пешком до Саратова, куда попали под Новый год.

Тогда вообще была «традиция» такая: с фронта в тыл двигались исключительно пешком, а обратно на фронт – в эшелонах и на машинах. Кстати, легендарных «полуторок» мы тогда на фронте почти не встречали: основным армейским автомобилем был ЗИС-5.

Под Саратовом нас переформировали и в феврале 1942 года перебросили в Воронежскую область – уже не как строительный, а как саперный батальон.

Первое ранение

И мы вновь участвовали в наступлении на Харьков – том печально знаменитом, когда наши войска попали в котел. Нас, правда, опять минула.

Я тогда попал с ранением в госпиталь. И прямо туда ко мне прибежал солдат и сказал: «Срочно одевайся и бегом в часть – приказ командира! Мы уходим». И я пошел. Потому что мы все страшно боялись отстать от своей части: там все знакомо, все друзья. А если отстанешь – бог его знает, куда попадешь.

К тому же, немецкие самолеты часто били специально по красным крестам. И в лесу шансов уцелеть было даже больше.

Оказалось, что немцы прорвали танками фронт. Нам дали приказ: минировать все мосты. И, если покажутся немецкие танки, – немедленно взрывать. Даже если не успели отойти наши войска. То есть бросать своих в окружении.

Переправа через Дон

10 июля мы подошли к станице Вешенской, заняли на берегу оборону и получили жесткий приказ: «За Дон немцев не пускать!». А мы их еще и не видели. Потом поняли, что они за нами и не шли. А шпарили по степи с огромной скоростью совсем в другом направлении.

Тем не менее, на переправе через Дон царил настоящий кошмар: она физически не могла пропустить все войска. И тут, как по заказу, явились немецкие войска и с первого захода разнесли переправу.

У нас были сотни лодок, но и их не хватало. Что делать? Переправляться на подручных средствах. Лес там был весь тонкий и на плоты не годился. Поэтому мы стали выламывать в домах ворота и мастерить из них плоты.

Через реку натянули трос, и вдоль него соорудили импровизированные паромы. Поразило еще вот что. Вся река была усеяна глушеной рыбой. И местные казачки под бомбежкой, под обстрелом вылавливали эту рыбу. Хотя, казалось бы, надо забиться в погреб и носа оттуда не показывать.

На родине Шолохова

Там же, в Вешенской, мы увидели разбомбленный дом Шолохова. Спросили у местных: «Он что, погиб?». Нам ответили: «Нет, перед самой бомбежкой он нагрузил машину детьми и увез их на хутор. А вот мать его осталась и погибла».

Потом многие писали о том, что весь двор был усеян рукописями. Но лично я никаких бумаг не заметил.

Только мы переправились, как нас отвели в лесок и стали готовить… обратно к переправе на тот берег. Мы говорим: «Зачем?!» Командиры отвечали: «Будем атаковать в другом месте». И еще получили приказ: если будут переправляться немцы в разведку, в них не стрелять – только резать, чтобы не поднимать шума.

Там же мы повстречали ребят из знакомой части и удивились: у сотен бойцов – один и тот же орден. Оказалось, что это был гвардейский значок: они одними из первых такие значки получили.

Потом мы переправились между Вешенской и городом Серафимович и заняли плацдарм, который немцы не могли взять до 19 ноября, когда оттуда началось наше наступление под Сталинградом. На этот плацдарм переправлялось много войск, в том числе танков.

Причем танки были самые разные: от новеньких «тридцатьчетверок» до древних, неизвестно как уцелевших «пулеметных» машин выпуска тридцатых годов.

Кстати, первые «тридцатьчетверки» я увидел, кажется, уже на второй день войны и тогда же впервые услышал фамилию «Рокоссовский».

В лесу стояло несколько десятков машин. Танкисты были все как на подбор: молодые, веселые, прекрасно обмундированные. И мы все сразу поверили: вот они сейчас как долбанут – и все, мы немцев разобьем.

Свидетельство

На переправе через Дон царил настоящий кошмар: она физически не могла пропустить все войска. И тут, как по заказу, явились немецкие войска и с первого захода разнесли переправу

Голод не тетка

Потом нас погрузили на баржи и повезли по Дону. Надо было как-то питаться, и мы стали прямо на баржах жечь костры, варить картошку. Боцман бегал и кричал, но нам было все равно - не с голоду же помирать. Да и шанс сгореть от немецкой бомбы был куда больше, чем от костра.

Потом еда кончилась, бойцы стали садиться на лодки и уплывать за провизией в села, мимо которых мы плыли. Командир опять же бегал с наганом, но сделать ничего не мог: голод не тетка.

И так мы плыли до самого Саратова. Там нас поставили посреди реки и окружили заграждениями. Правда, привезли сухой паек за прошедшее время и всех наших «беглецов» обратно. Они ведь были неглупые – понимали, что дело пахнет дезертирством – расстрельным делом. И, «подпитавшись» немного, являлись в ближайший военкомат: мол, отстал от части, прошу вернуть обратно.

Новая жизнь «Капитала» Карла Маркса

И тут на наших баржах образовалась настоящая барахолка. Из консервных банок мастерили котелки, меняли, что называется, «шило на мыло». А самой большой ценностью считался «Капитал» Карла Маркса – его хорошая бумага шла на папиросы. Такой популярности у этой книги я ни до, ни после не видел…

Главной трудностью летом было — окапываться – эту целину можно было взять только киркой. Хорошо, если окоп удавалось вырыть хотя бы в полроста.

Однажды по моему окопу прошел танк, а я только думал: заденет он мою каску или нет? Не задел…

Еще запомнилось тогда, что наши противотанковые ружья немецкие танки совершенно «не брали» - только искры по броне сверкали. Вот так я и воевал в своей части, и не думал, что покину ее, но…

Судьба распорядилась по-другому

Потом меня отправили учиться на радиста. Отбор был жесткий: тех, у кого не было музыкального слуха, отбраковывали сразу.

Командир сказал: «Ну, их к черту, эти рации! Немцы их засекают и прямо по нам бьют». Так что пришлось мне взять в руки катушку с проводом – и вперед! А провод-то там был не витой, а цельный, стальной. Пока его один раз скрутишь – все пальцы обдерешь! У меня сразу вопрос: как его резать, как зачищать? А мне говорят: «У тебя карабин есть. Открой и опусти прицельную рамку – так и отрежешь. Ей же – и зачищать».

Нас обмундировали по-зимнему, но мне не досталось валенок. А какой свирепой была та – написано очень много.

Среди нас были узбеки, которые буквально замерзали насмерть. Я же без валенок отморозил пальцы, и мне их потом ампутировали без всякого наркоза. Хотя я все время и колотил ногами – это не помогло. 14 января меня снова ранило, и на этом моя Сталинградская битва закончилась…

Свидетельство

Самой большой ценностью считался «Капитал» Карла Маркса – его хорошая бумага шла на папиросы. Такой популярности у этой книги я ни до, ни после не видел

Награды нашли героя

Нежелание попадать в госпиталь «аукнулось» многим фронтовикам уже после войны. Никаких документов об их ранениях не сохранилось, и даже получить инвалидность было большой проблемой.

Приходилось собирать свидетельства однополчан, которые потом проверяли через военкоматы: «А служил ли в то время рядовой Иванов вместе с рядовым Петровым?»

За свой ратный труд Сергей Васильевич Шустов награжден орденом Красной Звезды, орденом Отечественной Войны первой степени, медалями «За оборону Киева», «За оборону Сталинграда» и многими другими.

Но одной из самых дорогих наград он считает значок «Фронтовик», которые начали выдавать недавно. Хотя, как думает бывший «сталинградец», сейчас эти значки выдают «всем, кому не лень».

DKREMLEVRU

Невероятные случаи на войне

Несмотря на все ужасы войны, самым запомнившимся эпизодом в его эпопее оказался случай, когда не бомбили и не стреляли. О нем Сергей Васильевич рассказывает осторожно, глядя в глаза и, видимо, подозревая, что ему все-таки не поверят.

Но я поверил. Хотя рассказ этот и странный, и страшный.

— Про Новоград-Волынский я уже рассказывал. Именно там мы вели страшные бои, и там же полегла большая часть нашего батальона. Как-то в перерывах между боями мы оказались в маленькой деревушке под Новоградом-Волынским. Украинское село всего-то несколько хат, на берегу речки Случь.

Заночевали в одном из домов. Там жила хозяйка со своим сыном. Ему было лет десять-одиннадцать. Худой такой вечно грязный парнишка. Он все просил у бойцов дать ему винтовку, пострелять.

Прожили мы там всего два дня. Во вторую ночь нас разбудил какой-то шум. Тревога для солдат дело привычное, поэтому проснулись все сразу. Нас было четверо.

Женщина со свечой стояла посреди хаты и плакала. Мы всполошились, спросили, что произошло? Оказалось, что пропал ее сын. Мы, как могли, успокоили мать, сказали, что поможем, оделись и вышли искать.

Уже светало. Мы прошли по селу, кричали: «Петя…», - так звали мальчонку, но нигде его не было. Вернулись обратно.

Женщина сидела на лавочке возле дома. Мы подошли, закурили, сказали, что волноваться и тревожиться пока не стоит, неизвестно куда мог убежать этот сорванец.

Когда я прикуривал папиросу, то отвернулся в сторону от ветра, и заметил в глубине двора открытую яму. Это был колодец. Но сруб куда-то делся, скорее всего, пошел на дрова, а доски, которыми была прикрыта яма, оказались сдвинуты.

С нехорошим предчувствием я подошел к колодцу. Заглянул. На глубине метров пяти плавало тело мальчика.

Зачем он пошел ночью во двор, что ему понадобилось возле колодца, неизвестно. Может, достал патронов и пошел закапывать, чтобы сохранить свой детский секрет.

Пока мы думали, как достать тело, пока искали веревку, обвязывали ею самого легкого из нас, пока поднимали тело, прошло не меньше двух часов. Тело мальчугана было скрюченным, задеревенело, и было очень трудно разогнуть ему руки и ноги.

Вода в колодце была очень холодная. Мальчишка был мертв уже несколько часов. Я видел много , много трупов и у меня не было сомнения. Мы занесли его в комнату. Пришли соседи и сказали, что все подготовят к похоронам.

Вечером убитая горем мать сидел рядом с гробом, который уже успел смастерить сосед-плотник. Ночью, когда мы улеглись спать, за ширмой я видел возле гроба ее силуэт, дрожащий на фоне мерцавшей свечки.

Свидетельство

Несмотря на все ужасы войны, самым запомнившимся эпизодом в моей эпопее оказался случай, когда не бомбили и не стреляли

Страшные необъяснимые факты

Позже я проснулся от шепота. Говорили двое. Один голос был женский и принадлежал матери, другой детский, мальчишечий. Я не знаю украинского языка, но смысл все равно был понятен.
Мальчик говорил:
- Я сейчас уйду, меня не должны видеть, а потом, когда все уедут, вернусь.
- Когда? — Женский голос.
- Послезавтра ночью.
- Ты, взаправду, придешь?
- Приду, обязательно.
Я подумал, что хозяйку навестил кто-то из друзей мальчика. Я поднялся. Меня услышали, и голоса стихли. Я подошел, отодвинул занавеску. Посторонних там не было. Все так же сидела мать, тускло горела свеча, а тело ребенка лежало в гробу.

Только лежало оно почему-то на боку, а не на спине, как положено. Я стоял в оцепенении и ничего не мог сообразить. Какой-то липкий страх словно обволок меня, как паутиной.

Меня, который каждый день ходил под , каждую минуту мог погибнуть, которому завтра предстояло опять отбивать атаки врага, превосходившего нас в несколько раз. Я посмотрел на женщину, она повернулась ко мне.
- Вы с кем-то разговаривали, - я слышал, что голос у меня хрипит, как будто я только что выкурил целую пачку папирос.
- Я… - Она как-то неловко провела рукой по лицу… - Да.… Сама с собой.… Представляла, что Петя еще жив…
Я постоял еще немного, повернулся и пошел спать. Всю ночь я прислушивался к звукам за занавеской, но там все было тихо. Под утро усталость все-таки взяла свое и я заснул.

Утром было срочное построение, нас опять отправляли на передовую. Я зашел попрощаться. Хозяйка все так же сидела на табуретке …перед пустым гробом. Я опять испытал ужас, даже забыл, что через несколько часов бой.
- А где Петя?
- Родственники из соседней деревни забрали его ночью, у них до кладбища ближе, там будем хоронить.

Никаких родственников ночью я не слышал, хотя, может быть, просто не проснулся. Но почему тогда не забрали гроб? Меня окликнули с улицы. Я приобнял ее за плечи и вышел из хаты.

Что было дальше, я не знаю. В это село мы больше не возвращались. Но чем больше проходит времени, тем чаще я вспоминаю эту историю. Ведь это мне не приснилось. И я тогда узнал голос Пети. Мать не могла так его сымитировать.

Что это тогда было? До сих пор я никогда и никому ничего не рассказывал. Зачем, все равно или не поверят или решат, что на старости лет с ума сошел.

Он закончил рассказ. Я посмотрел на него. Что я мог сказать, лишь пожал плечами… Мы еще долго сидели, пили чай, от спиртного он отказался, хотя я предложил сгонять за водкой. Потом попрощались, и я пошел домой. Была уже ночь, тускло светили фонари, а в лужах мелькали отблески фар проезжавших мимо машин.

Свидетельство

С нехорошим предчувствием я подошел к колодцу. Заглянул. На глубине метров пяти плавало тело мальчика

Во время Великой Отечественной войны были случаи русской психической атаки. Вот как о ней рассказывают очевидцы: "Полк поднимался во весь рост. С одного фланга шел гармонист, играя или вологодские переборы «Под драку», или тверскую «Бузу». С другого фланга шел другой гармонист, играя уральскую «Мамочку». А по центру шли молоденькие красивые санитарки, помахивая платочками, и весь полк издавал при этом традиционное мычание или хорканье, какое обычно издают плясуны, когда дело движется к драке, для устрашения противника. После такой психической атаки немцев можно было брать в окопах голыми руками, они были на грани умственного помешательства.

История 1.
Мой дед воевал с первых дней войны,закончил её под Кенинсбергом.
История,что произошла с дедом,случилась после очередного ранения. Получив во время боя очередную пулю в ногу,дед попал в госпиталь. Несмотря на уровень медицины того времени,но благодаря профессионализму военных врачей (коим всегда славилась Российская армия),рана успешно заживала,дед собирался обратно на фронт. И вот однажды вечером,после отбоя,он почувствовал сильную боль внизу живота. Встал с кровати и пошёл к доктору. А доктором был старенький русский дедок,который врачевал,небось,ещё в Первую мировую. Дед пожаловался ему на боли и попросил какую-нибудь таблетку. Врач пощупал живот,залез к себе в шкаф и достал большую бутыль спирта. Взял два стакана,наполнил их до краёв. "Пей",-сказал врач. Дед выпил. Другой стакан врач махнул сам! "Ложись",-скомандовал доктор. Дед лёг на стол. От такого количества спирта,выпитого на голодный желудок (война!),дед тут же вырубился... Очнулся в палате. Без аппендикса. Но с головной болью.. Вот такие люди победили фашизм!

История 2.
Был у моего деда друг Миша,раздолбай страшенный, но при этом лейтенант артиллерии.
Командовал этот друг машинкой залпового огня (как сейчас это называется) под названием "Катюша". Хорошо,плохо ли командовал, но машинка бегала,по немчуре исправно шмаляла.
Дело было летом 1942 года. Под Сталинградом передислоцировали дивизион "катюш", одна из машин по дороге банально заглохла (автопром есть автопром -что в 1942, что в 2010). Покопались, поремонтировались, как смогли,подручными средствами. Накатили, естественно за удачный ремонт. Ну и погнали догонять своих. По Российской достоверности карт,естественно,заблудились...
Степь,дорога непонятно куда,и тут вдруг видят столб пыли в степи. Тормозят. Бинокль к глазам -немецкая танковая колонна. Прёт -как у себя дома - нагло,как на параде,над башенными люками холёные морды фрицев.
Дядя Миша то ли с перепуга,то ли с наглости после спирта -разворачивает машину передними колёсами в кювет ("Катюша"оружие страшное,но прицельности почти ноль,да и лупит только навесом по квадратам) и практически прямой наводкой даёт залп. Подпалили первые ряды - у немчуры паника. Такое попадалово -8 танков моментом в утиль..
Ну а "Катюша"под шумок -"ноги мои ноги"... Дали дяде Мише Героя (экипажу -Славу), да только отобрали сразу же за опоздание из отпуска на эшелон на 20 минут (сразу после награждения -ладно в штрафники не записали). Особист сволочью оказался, эшелон ещё сутки в Москве стоял. Это похоже на сказку,но генерал Паулюс остановил наступление на сутки. Эти сутки немецкая разведка судорожно искала позиции наших войск. Ну не могли они поверить в одну - единственную "Катюшу",отстрелявшуюся с пьяного перепугу...

История 3.
Однажды одна советская часть на марше ушла слишком далеко вперёд, и полевая кухня осталась где-то позади. Командир части посылает двух солдат-киргизов её найти-по-русски не говорят, в бою толку мало, короче, принеси-подай. Те ушли, и никаких вестей от них сутки двое. Наконец,приходят с рюкзаками, набитыми немецкими сластями, шнапсом и т.п. У одного из них записка. Написано (по-русски): "Товарищ Сталин! Для нас они не языки,а для Вас - не солдаты. Отправьте их домой."

История 4.
В августе 1941 года в районе Даугавпилса Иван Середа готовил обед для красноармейцев. В это время он увидел немецкий танк, двигавшийся в сторону полевой кухни. Будучи вооружён только карабином и топором, Иван Середа укрылся за ней, а танк, подъехав к кухне, остановился и экипаж стал вылезать из него. В этот момент Иван Середа выскочил из-за кухни и бросился к танку. Экипаж немедленно укрылся в танке, а Иван Середа запрыгнул на броню. Когда танкисты открыли огонь из пулемёта, Иван Середа ударами топора согнул ствол пулемёта, а затем куском брезента закрыл смотровые щели танка. Далее он начал стучать обухом топора по броне, при этом отдавая приказы красноармейцам, которых рядом и не было, забрасывать танк гранатами. Экипаж танка сдался, а Иван Середа под прицелом карабина заставил их связать друг другу руки. Когда подоспели красноармейцы, они увидели танк и связанный экипаж.

История 5.
Мой дед служил в авиации. На полевом аэродроме в отдалении стоял сортир... Сидит там, значит, мой дед, делает свои дела... Смеркалось.В стенке сортира в досках были выбиты сучки. Так вот заметил мой дед выходящих из леса трех немецких разведчиков.Ну и когда приблизились завалил их из пистолета. Получил орден красной звезды.
Чуваки явно не ожидали что из сортира по ним огонь откроют...

История 6.

Воспоминания одного из ветеранов

В начале декабря того же 1942 года мы стояли в обороне в районе Круглой рощи. Вскоре мне опять довелось встретиться со старшиной. Было это так. Подходит он ко мне и говорит:
- По указанию командира взвода выдели мне трёх солдат. Надо принести горячий обед и водку с полевой кухни. Она в двух километрах от нашего переднего края, в лесу.
Приказ я выполнил. Старшина с тремя бойцами взяли пустые канистры и отправились в ротную кухню. Чтобы дойти до неё, им предстояло пройти через лес, затем пройти небольшую поляну, на которой не было ни единого дерева, а затем зайти опять в лес, где и была кухня.
Случилось неожиданное (хотя можно ли назвать это неожиданным на войне?). При выходе из леса один из бойцов был убит. К счастью для оставшихся в живых, произошло это при выходе из леса на поляну.
Дело в том, что по этой поляне ранее проходили танки, которые проделали глубокую колею. Один боец залёг в неё, а старшина и другой боец быстро вернулись в лес и замаскировались.
Лежавший в колее был в относительной безопасности. Он попытался медленно, ползком передвигаться через поляну, но услышал рядом с собой свист пуль. Однако солдат не растерялся.
Он незаметно взял палку, снял с себя каску, надел на палку и поднял над собой. Продолжая двигаться в таком положении, слышал, что стрельба идёт по каске. Длилось это больше часа. Наконец стрельба закончилась. От усталости и напряжения боец задремал прямо в колее…
Старшина и боец, находящиеся в лесу, поняли, что у немецкого снайпера-«кукушки», ведшего огонь и затаившегося на дереве, кончились патроны. Стали медленно подходить к этому самому дереву. Подойдя к сосне, они увидели «кукушку».
Старшина крикнул: «Хенде хох!» - и стал целиться в немца из автомата. Послышался шорох. Сверху полетела винтовка с оптическим прицелом. Затем спустился и сам стрелявший.
Старшина с бойцом обыскали его, забрали у него оружие, зажигалку и курительную трубку. Немцу было жалко расставаться с трубкой. Бормоча непонятные слова, он заплакал. Трубка была действительно отличная. На ней была изображена собачья голова со стеклянными глазами. Когда курильщик втягивал в себя дым, собачьи глаза начинали светиться.
Убедившись, что бывший снайпер обезоружен, старшина показал ему пальцем - мол, иди туда, куда стрелял, там рус Иван лежит в танковой колее, приведи его к нам.
Немец понял и подошёл к спящему бойцу.
«Рус Иван, ком», - произнёс фашист. Боец проснулся и увидел перед собой немца. Старшина со вторым бойцом, понаблюдав за происходящим, захохотали. Тем же двум было не до смеха. Старшина похлопал по плечу лежавшего в танковой колее и сказал:
- Вместо ста граммов получишь пол-литра и банку американской тушёнки. Так закончилась эта трагическая и одновременно смешная история.
К сожалению, из-за давности лет фамилии действующих лиц мною забыты. Ни одна встреча однополчан 80-й гвардейской Любанской ордена Кутузова стрелковой дивизии не проходила без воспоминаний об этом курьёзном случае».